Потеряхин А. Л.
Естественная семейная иерархия, во граве которой находятся родители является важным условием нормального психического развития детей. Но многие европейские родители и педагоги, увлеченные демократическими тенденциями в обществе, начали исповедовать так называемое «антиавторитарное» воспитание, которое игнорирует дисциплину и управление ребенком. Тотальное пренебрежение авторитетом родителей с одобрением воспринималось «продвинутыми» педагогами. Родители были убеждены, что на ребенка ни в коем случае нельзя давить или к чему-то принуждать его. Ему нужно разрешить действовать не свое усмотрение. Главное, чтобы ребенок получал удовольствие, тогда у него, считают такие родители, будет желание учиться.
Но в условиях вседозволенности у детей формируется представление о том, что ради своего удовольствия они могут поступать так, как захочется. Такие дети, по мнению Винтергоффа не научаются воспринимать свое окружение как ограничение собственного «Я». «Проблема в том, – считает М. Винтергофф, – что многие родители, а также воспитатели и учителя не понимают, что они должны научить ребенка воспринимать такие ограничения» [1, С. 26]. А самое неприятное и пагубное состоит в том, что нарушения психического развития детей, последовавшие за такой воспитательной практикой, все чаще стали считать болезнями, которые нужно лечить медицинскими препаратами. Обессилевшие родители тащат своего неуправляемого ребенка к психиатру и тот прописывает «лекарства», имеющие целый «букет» негативных для здоровья побочных эффектов.
Винтергофф убедительно доказывает, что дети, оказавшиеся у власти в семейной иерархии, в определенных аспектах останавливаются в психическом развитии. Независимо от реального возраста степень их психической зрелости находится на уровне трех лет. Иными словами, «они задерживаются в психической фазе раннего детства. Между их физическим и психическим возрастом глубокая пропасть. Поэтому они не могут свободно строить отношения с окружением. К ним практически невозможно найти подход, они терроризируют окружение своим вызывающим поведением и имеют иммунитет против попыток взрослых влиять на них*» [1, С. 10 – 11].
Пока педагоги и политики ведут дискуссии, по мнению Винтергоффа, «продолжается чрезвычайное положение, когда дети воспитывают собственных родителей и с удовольствием руководят ими, не зная меры» [3, С. 11]. Притом причины такого положения кроются не во врожденной злобности детей, а в том, что они не в состоянии воспринимать свое поведение как неправильное. «На детей нужно смотреть, собственно, как на детей. А сегодня мы пришли к тому, что делаем из них равных себе, маленьких взрослых…» [1, С. 16].
Давайте рассмотрим яркий пример, который приводит в своей книге Михаэль Винтергофф. Он назвал его «Клавдия» [1, С. 37 – 41].
Клавдии пять лет. Каждое утро мать отводит ее в детский сад, а в обед забирает ее домой. Придя за дочкой, мама сначала идет к воспитательнице выяснить, пришла ли она вовремя, поскольку Клавдия уже дважды жаловалась персоналу, что ее слишком поздно забирают. В этот раз воспитательница успокоила маму: Клавдия еще в группе, поэтому должно обойтись без скандала. Клавдия выбегает одной из первых. Очень радуется, когда видит, что мама уже пришла и сразу начинает игру: протягивает маме руки, чтобы угостить ее воображаемым кексом, который она спекла сама. Мама подхватывает игру, наклоняется к дочке, благодарит за прекрасный вкусный кекс и …кусает его. Этот поступок мамы имеет драматические последствия: девочка ошарашена, поскольку в ее план игры не входило, что мама откусит кусочек, наоборот она дала маме кекс, чтобы она его съела дома. Клавдия заливается слезами, падает на пол, громко рыдает и выкрикивает, что маме было нельзя кусать кекс. Около 15 минут ребенку невозможно и слова сказать. На попытки успокоить девочка громко рыдает и никого не подпускает к себе, бьет ногами всех подряд. Наконец маме приходит спасительная идея: ей удается убедить ребенка в том, что она откусила только кусочек кекса, а остаток держит в руке. Его можно взять домой и съесть тогда, когда Клавдия скажет. Она соглашается с этим предложением, но приказывает маме, что такого не должно повториться. Когда мама и ребенок наконец выходят из детского сада, женщина несет и рюкзак дочери, и куртку. Ну и естественно воображаемый кекс.
На первый взгляд, Клавдия не отстает в развитии. Развитое воображение и желание играть в целом нормально для пятилетней девочки. Но проблема состоит в реакции Клавдии на неожиданный поступок мамы. Пятилетней девочке разрешено воспринимать маму, как инструмент, предмет, у которого нет собственных чувств. «Если бы пятилетний ребенок развивался нормально, – пишет М. Винтергофф, – то мог бы, несмотря на первый неожиданный приступ гнева, овладеть собой и понять, что так убиваться не стоит. Но такая реакция была бы возможной только тогда, когда Клавдия признавала бы авторитет матери. Тогда девочка не стремилась бы управлять ею, демонстрируя нрав и побуждая маму к извинениям. Важно, чтобы ребенок воспринимал авторитет мамы, как ограничение собственного «я», ибо только в таком случае формируются психические функции, которые дают возможность позже признавать, кроме мамы и папы, авторитет других значимых для жизни людей» [1, С. 38].
Неправильное поведение матери негативно влияет на психику дочери. Возьмем хотя бы вопрос о том, вовремя ли она пришла. «При нормальном развитии девочка должна была бы согласиться с тем, что не она, а мать определяет, когда прийти за ней. Но мама позволяет Клавдии определять время, когда забирать ее из садика. Мама, убежденная в том, что должна дать ребенку право участия в принятии решения, попадает в зависимость от дочки. …Психика пятилетней Клавдии еще не зрелая. Чтобы в дальнейшем она почувствовала, приходит ли кто-то вовремя или опаздывает (например, на встречу), нужно тренировать ее психические чувства. Но это можно сделать только единственным способом: если мама будет определять, когда «вовремя», а когда «слишком поздно». Клавдия в ее возрасте руководствуется только чувством удовольствия, и поэтому сегодня определяет как «вовремя» одно, а завтра – другое» [1, С. 39].
Из этой истерики Клавдия вынесла убежденность, что таким поведением можно влиять на маму. И кульминацией является замечание маме, что это не должно повториться. Этим требованием она совершенно переворачивает отношения «мама – ребенок»: Клавдия становится воспитателем своей мамы! М. Винтергофф подчеркивает, что «при нормальных условиях эта ситуация способствовала бы тому, что Клавдия развивала бы фрустрационную толерантность. Она должна была бы воспринимать мамино поведение как естественное ограничение своей фрустрации. Но это возможно при условии, если бы мама поступала независимо от нее. Поскольку женщина идет на поводу у ребенка и неправильно реагирует на его поведение, Клавдия не может научиться тому, что проявления отчаяния можно контролировать» [1, С. 41].
Простой, но достаточно типичный пример приводит и Д. Эбехард [3, С. 53]: шестилетний Мартин хочет играть с другими детьми, однако в детском саду, куда он ходит, у него нет друзей. Мальчик пожаловался на это своей маме, и та потребовала, чтобы работники сада разобрались с этим. Однако воспитательница, которая работает с детьми более 14 лет, отреагировала на просьбу сдержанно. Дети действительно не хотели играть с Маритном, во-первых, потому, что он часто дерется. Во-вторых, он игнорирует правила игры, чтобы непременно победить. Когда воспитательница рассказала об этом матери, та обиделась, поскольку считает, что Мартин – замечательный мальчик, а воспитателям должно быть стыдно выдумывать о нем такие гадости!
Д. Эбехард пишет: «В своей врачебной практике я все чаще встречаю молодых людей, которые не привыкли нести ответственности за свои поступки. Все, что они делают, они делают не думая. Когда подобное отсутствие самоконтроля сопровождается еще и самоуничижением, если что-то идет не так, возникает опасность, что человек примерит на себя роль жертвы и эта роль приклеится к нему намертво. Чтобы избежать этого, научите ребенка приспосабливаться к нуждам окружающих. Он должен примириться с тем, что иногда и довольно часто) ему придется делать то, чего он не хочет, заниматься нудной, тяжелой работой. Снимите с ребенка розовые очки – не все взрослые бывают приветливы, а иногда так и вовсе поступают несправедливо» [3, С. 134-135].
Пренебрегая семейной иерархией и авторитетом у своих детей, родители не прививают им важных психических функций:
– не воспитывают уважительного отношения к другим и их собственности, восприятия других людей как неизбежное ограничение собственного «я»;
– не дают возможности почувствовать самоутверждающее поведение другого человека;
– не формируют социальные умения, способность интегрироваться в группу, умение взаимодействовать в группе;
– не научают фрустрационной толерантности;
– не ограничивают их эгоистичности и не прививают представлений о совести, не приучают к ответственности за свои поступки;
– не развивают внимание, способность сосредоточиться на учебном задании, собственно, умение учиться, готовность работать, трудоспособность.
Около десяти лет назад М. Винтергофф писал, что учителя Германии могут легко проверить, есть ли в классе дети с отклонениями в психическом развитии. Для этого учителю нужно в начале урока стать перед учениками и попросить детей достать из портфеля определенный учебник. Он указывал, что реакция класса была ответом. Вряд ли кто-то сразу выполнял эту простую и понятную просьбу, многим нужно было повторить дважды или трижды. А некоторые вообще игнорировали учителя. Интересно, изменилась ли ситуация в Германии за последние 10 лет. И еще более интересно, как обстоят дела с психическим развитием детей у нас в Украине.
Литература:
- Вінтергофф М. Чому наші діти стають тиранами, або Загублене дитинство. – К.: Темпора, 2011. – 180 с.
- Вінтергофф М. Маленьким тиранам ні, або Чому самого лише виховання недостатньо. – К.: Темпора, 2011. – 200 с.
- Эбехард Д. Дети у власти: как мы растим маленьких тиранов, которые управляют нами. – М.: Издательство «Э», 2017. – 304 с.
* – Здесь и далее по тексту перевод с украинского мой – АП.